Re: Что нынче почитать можно?
Отличный росскас.
Стальные запоры глухо лязгнули за моей спиной, отсекая меня от мира живых. Сейчас в тюрьмах охранники уже не гремят ключами на толстых проволочных кольцах — все делает автоматика, замки управляются с центрального пульта. Никаких шансов вырваться, даже тех крохотных, что были у узников прошлого… На какой-то момент я испытал что-то вроде приступа клаустрофобии. Позади меня была наглухо запертая железная дверь, впереди — коридор без окон, со стенами, выкрашенными бледно-салатовой масляной краской, и забранными решеткой светильниками на потолке. Да, здесь за решетку посадили даже их… сейчас они горели ровно, но я знал, что бывают моменты, когда они тускнеют или начинают мерцать. Это значит, что еще один обитатель этого места покидает его. Покидает практически единственным предусмотренным здесь способом…
Увы, пути назад у меня не было. Тюремщик выжидательно посмотрел на меня — без злобы, но и без всякой симпатии — и я покорно пошел вперед, вглубь блока смертников.
Охранник остановился возле серой двери без номера и приложил свою карточку к считывающему устройству. Я знал, что в чужих руках эта карточка не сработает — какое-то там сканирование биометрики… Щелкнул замок, но тюремщик не спешил открыть дверь. Вместо этого он решил еще раз напомнить мне правила.
— Он прикован, мебель привинчена к полу. Тем не менее, соблюдайте осторожность. Не поддавайтесь на провокации, не приближайтесь к нему и ничего не передавайте так, чтобы он мог вас схватить. Не наклоняйтесь к нему, если он, к примеру, предложит что-то сообщить вам на ухо. Вцепится зубами только так. Не забывайте, кто это такой.
— Я хорошо изучил материалы дела, — ответил я, утомленный уже третьим подобным инструктажем.
— Не сомневаюсь, — на сей раз в голосе тюремщика все же обозначилась неприязнь. — Но вы можете считать, что, если вы на его стороне, то и он — на вашей. А это — большое заблуждение.
Я понимал причину его раздражения, но не стал напоминать в очередной раз, что я исполняю свой долг точно так же, как он исполняет свой, и личные симпатии тут ни при чем.
— Если что, сразу зовите на помощь, — закончил охранник, не дождавшись моей реакции. — Я буду за дверью.
Затем он открыл дверь, и я вошел.
Небольшое помещение было разделено надвое металлическим столом.
Человек в оранжевом комбинезоне, сидевший по другую сторону стола, и в самом деле был прикован к подлокотникам стула: за левую руку — простым наручником, за правую — цепью подлиннее, позволявшей при необходимости взять что-то со стола, если это что-то придвинуто достаточно близко. Его лодыжек я не видел, но не сомневался, что на них тоже кандалы.
Если бы не все эти аксессуары, его внешность была бы самой заурядной. На вид лет пятьдесят с небольшим (на самом деле ему было 48), лысеющий со лба, седеющий, ничем не примечательное лицо (такие лица — сущий кошмар для полицейских, ибо ни один свидетель не в состоянии внятно их описать), опущенные уголки губ, выцветшие глаза под набрякшими веками…
Впрочем, так оно обычно и бывает. Ни один маньяк не выглядит маньяком — иначе, собственно, их не было бы так трудно ловить. И даже после того, как все обвинения доказаны, соседи, коллеги, даже члены семьи не могут поверить. Что вы, такой приличный человек! Может, немного нелюдимый, но…
Тем не менее, именно этот немолодой мужчина с внешностью усталого бухгалтера из третьесортной конторы был тем, кого журналисты окрестили «вернувшимся Джеком Потрошителем», Jack-is-Back. По иронии судьбы, когда его, наконец, поймали, оказалось, что его фамилия Джексон. «Сын Джека», если буквально…
Впрочем, на самом деле с викторианским серийным убийцей его не роднило практически ничего, за исключением крайней жестокости. Джексон не убивал проституток. Сексуальные мотивы в его действиях вообще не просматривались, равно как и мотив кары за грехи. Его жертвами становились исключительно приличные люди. Пол и возраст для него значения не имели. Нелюдимым он, кстати, не был — напротив, охотно сводил знакомство, легко втирался в доверие, производя впечатление милого и безобидного, хотя и несколько печального человека — ну а потом…
Прежде, чем его смогли остановить, он успел убить двадцать восемь человек. Буквально потрошил их заживо. Иногда — целыми семьями. Особенно всех потряс случай в Филадельфии, где он убил мужа, жену, пожилых родителей мужа, приехавших погостить к сыну, и трех детей — мальчика восьми и девочек пяти и трех лет. Общественность тогда стояла на ушах, требуя от полиции найти убийцу. И даже не просто найти, а «прикончить ублюдка, пока какие-нибудь адвокатские крысы его не отмазали»…
"BALINFUNDINUL UZBAD KHAZADDUMU"
